Клиническая психология — часть прикладной психологии, в которой рассматриваются психические явления, характерные для некоторых заболеваний и выполняется диагностика личностных отклонений. Деятельность клинического психолога связана с гармонизацией психологического здоровья человека, повышением его адаптационных возможностей и психологической реабилитацией. Специалисты ведут профилактическую работу и способствуют скорейшему преодолению недугов.
В отличие от психиатрии, объектом внимания которой являются различные патологии, требующие лечения в спецучреждениях, такие как эпилепсия, различные психозы или шизофрения, клинической психологией изучаются «пограничные» отклонения и дезадаптации – нарушение способности организма приспосабливаться к различным условиям.
Основные направления клинической психологии
Клиническая психология имеет следующие разделы:
- Психология аномального развития — направление, которое ставит целью изучение психического дезонтогенеза и работает с клиническими нарушениями развития человека.
- Нейропсихология — объединяет нейронауку и психологию. Изучает структуру и функционирование головного мозга, его связь с поведением и психическими процессами живых существ.
- Патопсихология — изучает, с использованием психологических методов, расстройства психических процессов, характерные для ряда психических заболеваний.
- Психотерапия — воздействие с лечебной целью на психику и через нее на организм больного человека ради избавления от личностных и других проблем. Проводится с использованием самых разных средств, в том числе и медикаментозных.
- Психосоматика — рассматривает проблемы больных, связанные с соматическими расстройствами. (Включая психологическую помощь при онкологии и острых психических травмах).
Еще одно серьезное направление, отличающее клиническую психологию — помощь детям с особенностями психического развития. Психологи анализируют их поведение, помогают им осваивать новые навыки, работают с родителями.
Читайте также: Изнанка профессии: инкассатор, который знает, где деньги лежат
В рамках психологической коррекции больных разрабатываются основы психологической реабилитации и психотерапии, направленные на восстановление их социального статуса.
Агнозии
Агнозия — это расстройство узнавания. А подробнее — это расстройство узнавания предметов, явлений и частей собственного тела при сохранности сознания внешнего мира и самосознания, а также при отсутствии нарушений периферической и проводящей частей анализаторов.
1) предметную агнозию (больные не узнают предметы и их изображения). К этой группе примыкает и «симультанная агнозия» Вольперта (больные узнают отдельные предметы и их изображения, но не узнают ситуацию в целом);
2) агнозию на цвета и шрифты;
3) оптико-пространственную агнозию (пропадает возможность передать пространственные признаки объекта: дальше, ближе, больше, меньше, сверху, снизу и т. д.).
Слуховые агнозии проявляются в снижении способности дифференцировки звуков и понимания речи. При этом могут иметь место слуховые галлюцинации. Возможны дефекты слуховой памяти (больные не могут запомнить два или более звуковых эталона). Возможна аритмия (не могут правильно оценить ритмические структуры, количество звуков и порядок чередований). Иногда наблюдается нарушение интонационной стороны речи (больные не различают интонаций и у них самих невыразительная речь).
Тактильные агнозии — при сохранности тактильной чувствительности наблюдается неузнавание знакомых предметов при их восприятии на ощупь (исследование при закрытых глазах).
Агнозии у психически больных проявляются в том, что они выделяют то один, то другой признак воспринимаемого объекта, но не узнают самого предмета.
Подобные расстройства чаще возникают при органических поражениях корковых зон мозга разного генеза (энцефалит, опухоль, сосудистый процесс и т. д.).
Приведем примеры наблюдений и экспериментальных исследований, выполненных разными авторами (в основном это аспиранты Б. В. Зейгарник).
Пример 1. Изображение гвоздя один больной описывает как что-то кругленькое, говоря: «наверху шапочка, внизу палочка, что это такое — не знаю».
Пример 2. Другой больной описывает ключ, как «кольцо и стержень», он может даже точно скопировать его, но это не облегчает узнавание.
Пример 3. При тахистоскопическом предъявлении садовой лейки больная говорит: «Бочкообразное тело, что-то круглое, посередине отходит вроде палочки с одной стороны». Другой больной при тахистоскопическом предъявлении расчески говорит: «Какая-то горизонтальная линия, от нее книзу отходят маленькие, тоненькие палочки».
Пример 4. Нарисованный гриб больная называет «стог сена», спички — «кристаллами». Сюжет картины больная не улавливает сразу, а лишь после длительных фиксаций на отдельных деталях. Процесс восприятия носит характер отгадывания: «Что бы это могло быть — расческа? На чем она сидит — на кресле, стуле? Что бы это могло быть — плита, корыто?». Рассматривая картину «Смертница», больная говорит: «Что это за женщина, о чем-то задумалась? На чем она сидит? На кровати? Что это за тени?».
При таком выраженном нарушении узнавания рисунков больная прекрасно узнавала геометрические формы, дополняла незаконченные рисунки согласно структурным законам. Больше того, не узнавая предмет на рисунке, больная прекрасно описывала его форму.
Подводя итог ряду подобных экспериментов, Б. В. Зейгарник пришла к выводу о некоторой ступенчатости расстройств при агнозии. Больные хорошо узнавали предметы, хуже — модели, еще хуже — рисунки предметов. Особенно плохо они они узнавали те изображения, которые были схематически нарисованы, в виде контуров.
Возникла гипотеза, что причина затрудненности узнавания, вызывается той обобщенностью, той формализацией, которая присуща рисунку.
Читайте также: Значение слова «кардиолог»
а) в виде пунктирного контура;
б) в виде черного силуэта;
в) в виде четкого фотографического изображения.
Данные экспериментального исследования подтвердили предположение: больные совершенно не узнавали пунктирные, несколько лучше, но все же очень плохо, узнавали силуэтные изображения и лучше узнавали фотографические, т. е. конкретные изображения.
Отсюда был сделан вывод: восприятие при агнозии в своей специфически человеческой характеристике есть процесс, обладавший функцией обобщения и условности; поэтому здесь правомерно говорить о нарушении обобщающей функции восприятия.
Знание психологического механизма агнозии позволило подобрать способы, с помощью которых можно было скомпенсировать этот дефект. Так, если экспериментатор просил указать определенный предмет («укажите, где шляпа, а где ножницы»), то больные узнавали его и правильно выполняли задание. То есть, включение предъявляемого объекта в определенный (не требующий операции обобщения) круг значения помогало узнаванию. Называние же приблизительного круга предметов, к которому относится данный объект (покажите головной убор, инструмент), помогало меньше.
Пример 1. Гриб больной называет помидором, если смотрит на головку гриба, или же видит в грибе огурец, если фиксирует внимание на его ножке. Поэтому при предъявлении рисунка больному часто безразлично, показывают ему его часть или целое.
У некоторых больных агнозия распространялась и на структуру, и на форму изображения.
Пример 3. При осмотре картинки, на которой нарисован крестьянин, стоящий с задумчивым видом у телеги, у которой отскочило колесо, больной говорит: «Вот колесо, а это мужчина стоит». Показывая на лошадь, говорит: «А это птица какая-то». Экспериментатор: «Это ведь лошадь». Больной: «На лошадь плохо смахивает».
В этих примерах отчетливо выступает нарушение не только смысловых, но и структурных компонентов рисунка. При попытке понять сюжет картинки больные из-за неправильного узнавания деталей и структурного распада часто неправильно описывают ее содержание. Это расстройство напоминает феномен, описанный А.
Как видим, нарушение восприятия, которое обнаруживается у слабоумных больных, подтверждает ведущую роль осмысленности и обобщенности в любом акте перцептивной деятельности. Так, на патологическом материале обнаруживается целостность психической (отражательной) деятельности. Рассмотренное нарушение восприятия — это, по сути, нарушение мыслительных операций — синтеза и обобщения.
Современные методы клинической психологии
Выбор методики в клинической психологии всегда связан с задачей, стоящей пред специалистом, тяжести психических нарушений, образованности пациента и его психического состояния.
Правильно подобранные методы позволяют квалифицировать патологии и дифференцировать их. Это, прежде всего:
- Анамнестический метод — сбор необходимых сведений о причинах, вызвавших расстройство, его течении и лечении.
- Биографический метод — изучение личности пациента в историческом контексте, диагностика и коррекция его жизненного пути.
- Психофизиологический метод — изучение связи биохимических и физиологических изменений в нервной системе, влияние на память, сон и сновидения, эмоции.
- Анализ продуктов творчества, арт-терапия ;
- Экспериментальные методы, гипноз
- Использование телесно-ориентированных практик, исключающих из мышления пациентов негативные паттерны.
- Наблюдение за поведением пациентов, выражением их чувств и мыслей.
- Метафорические образы и символ-драмы, позволяющие абстрактно выразить глубокие чувства и скрытые намерения.
- Беседа.
Клиническая психология рассматривает проблему как корректное определение психической нормы или патологии и выделяет у человека всего лишь два возможных состояния — здоровье и болезнь.
Обманы чувств
Галлюцинациями в психиатрии называют ложные восприятия. При душевных заболеваниях — это один из наиболее часто встречающихся симптомов.
Галлюцинации бывают разных модальностей: больные видят предметы, которых нет, слышат речь, слова, которые никем не произносятся, чувствуют запахи, которых в действительности не существует. По виду анализатора различат зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые и др. галлюцинации.
Еще французский психиатр Э. Эскироль писал, что галлю-цинант — это «человек, имевший внутреннее убеждение, что он что-то воспринимает, тогда как извне нет никакого объекта, способного вызвать это восприятие».
Это определение Эскироля легло в основу мнения психиатров, что галлюцинаций возникают без наличия раздражителя. Однако, как мы увидим далее, это не вполне так. От галлюцинаций следует отличать иллюзии.
Иллюзии — это искаженное восприятие действительно существующего во внешней среде реального объекта.
Таким образом, в традиционной психиатрии в зависимости от наличия или отсутствия раздражителя обманы чувств относят к категории иллюзий или галлюцинаций.
— встречается нейтральное отношение, когда больные спокойно реагируют на них;
— галлюцинации могут носить императивный характер, когда голос приказывает больному что-то сделать, например, «сжечь свои вещи» или «выбросить деньги»;
— «голоса» бывают устрашающими, например, угрожают убить. Под влиянием таких голосов больные могут совершать те или иные поступки (так, упомянутые больные действительно сожгли вещи, выбросили деньги).
2. Нередко больные отрицают наличие галлюцинаций, но их поведение выдает, что они галлюцинируют.
Например, беседуя с врачом, больной вдруг говорит «голосу»: «Не мешай, видишь, я занят», другой прогоняет «мышей», которые якобы ползут по его рукаву. При обонятельных галлюцинациях больные могут отказываться от еды: «Пахнет бензином, керосином, гнилью».
3. Больные, как правило, не могут отличить галлюцинаторные образы от образов, получаемых от реальных предметов.
4. Галлюцинаторный образ проецируется вовне. Больной, страдающий галлюцинациями, может точно указать местонахождение галлюцинаторного образа. Он говорит о том, что этот образ находится «направо», что «машина стоит внизу перед окном».
5. Галлюцинаторный образ, как правило, чувственно окрашен: больные различают тембр «голоса», принадлежность его мужчине, женщине, они видят окраску, яркую, темную, маленьких или больших животных. Эта яркая чувственность роднит галлюцинаторный образ с образом, получаемым от реальных предметов.
6. Галлюцинаторный образ возникает непроизвольно. Больной не ждет его вызвать, не может от него избавиться, галлюцинации возникают помимо его желаний, волевых усилий.
7. Возникновение галлюцинаторного образа сопровождается отсутствием критичности. Больного невозможно убедить в том, что предмета, вызвавшего галлюцинаторный образ не существует.
В подтверждение можно привести примеры, взятые из историй болезни: «Как же вы не видите, — возражает больной на уверения врача, что в комнате никого нет — ведь вот стоит собака, вон там в правом углу, уши подняты, шерсть рыжая, ну вот же, вот она», или: «Как же вы не слышите, ведь вот совершенно ясно мужской голос приказывает мне «подыми руку, подыми руку, это голос курильщика с хрипотцой».
Переубеждать галлюцинанта бесполезно — болезненный симптом проходит лишь с улучшением общего состояния.
Вопрос о механизмах галлюцинаций ставился неоднократно. Вначале их связывали с нарушением рецепторов; потом — с нарушением отдельных участков центральной нервной системы; наконец — с интенсификацией представлений (тормозная теория галлюцинаций). Остановимся на последней из теорий подробнее.
Основанием для нее послужили высказывания И. П. Павлова о том, что галлюцинации возникают в гипнотической парадоксальной фазе. И действительно, ряд клинических фактов говорит в пользу такого заключения.
Выявилось, что галлюцинаторные образы усиливаются при засыпании и в момент пробуждения; с другой стороны, прием таких стимулирующих лекарств, как кофеин, фенамин, ослабляет галлюцинирование, в то же время прием тормозящих препаратов (бром, снотворные, феназепам и др.) активизирует галлюцинаторный процесс.
Исходя из того положения, что при парадоксальной фазе слабые раздражители приобретают большую силу, а сильные, напротив, тормозятся, Д. Б. Попов считал, что представления под влиянием гипноидных фаз интенсифицируются и проецируются как реальные предметы во внешнее пространство. Отсюда эта теория называется тормозной, механизмом же галлюцинаций, согласно Д. Е. Попову, является интенсификация представлений.
Неудовлетворенная этими гипотезами С. Я. Рубинштейн разработала следующую методику: больным предлагались записанные на магнитофонной ленте слабо различимые звуки, которые носили предметный характер (шелест бумаги, бульканье воды), характер других являлся неопределенным.
Эксперимент показал следующее: в то время как здоровые испытуемые различали источники звуков, у больных эти эксперименты вызывали обманы слуха. С. Я. Рубинштейн описывает, как одна больная слышала при звуке шелеста бумаги слова: «Ты дрянь, ты дрянь…», другая слышала рыдания, больной, в прошлом моряк, слышал звон склянок, прибой моря.
В результате С. Я. Рубинштейн пришла к выводу, что одним из важных патогенетических условий формирования галлюцинаций является затрудненность прислушивания и распознавания звуков, а если вообще — затруднения деятельности анализатора.
Данный механизм возникновения галлюцинаций подтверждают факты наблюдений за психически здоровыми людьми.
1) в условиях сенсорного дефицита (у водолазов, у людей в баро- и сурдокамерах);
2) у слабовидящих и слабослышащих (но не у слепых и не у глухих).
Проведенные эксперименты позволили С. Я. Рубинштейн усомниться в правомерности определять галлюцинации как ложные восприятия, возникающие без наличия обусловливающих их раздражителей во внешней или внутренней среде. По ее мнению, более правильным будет понимать галлюцинации как реакции на ложно воспринимаемые раздражители.
Псевдогаллюцинации
Особый интерес для клинического психолога представляет тот вид галлюцинаторных расстройств, который носит название псевдогаллюцинаций. Они были впервые подробно описаны русским психиатром В. X. Кандинским и французским психиатром П. Клерамбо.
1. «Эти образы не имеет характера объективной действительности, напротив, они прямо сознаются как нечто субъективное, аномальное, весьма отличное от обыкновенных образов воспоминаний и фантазий».
2. В отличие от галлюцинаций, псевдогаллюцинации проецируются не во внешнем пространстве, а во «внутреннем» -голоса звучат «внутри головы», больные их слышат как бы «внутренним ухом»; видения воспринимаются «умственным» взором, «духовными очами». Галлюцинации для больного — сама действительность, псевдогаллюцинации переживаются им как субъективное явление.
3. В отличие от воспоминаний и фантастических образов, псевдогаллюцинации представляются более отчетливыми и живыми, причем образы являются одновременно в мельчайших деталях, стойкие и непрерывные. Псевдогаллюцинации возникают спонтанно, независимо от воли больного, они не могут быть произвольно изменены или изгнаны из сознания.
4. При псевдогаллюцинациях очень часто отсутствует ощущение собственной деятельности, активности, как это бывает в норме при воспоминаниях, мышлении, фантазировании человека. Иногда псевдогаллюцинации носят характер навязанности: они кем-то «сделаны»; больные жалуются, что им «насильно показывают картины», «вызывают звучание мыслей», «действуют помимо воли языком, говорят слова, которые он не хочет произносить», «руками, ногами, телом кто-то действует» и т. д. Наступает уже описанная нами выше деперсонализация: собственная психическая продукция становится чужой.
Сочетание псевдогаллюцинаций с симптомом отчуждения, «сделанности» в патопсихологии носит название синдрома Кандинского.
Основной радикал синдрома Кандинского — это чувство «сделанности» мыслей, чувств, восприятия, утрата их принадлежности собственной личности, чувство овладения, воздействия со стороны.
1) идеаторный — «сделанность», насильственность, раскрытость мыслей;
2) сенсорный — «сделанность» ощущений;
3) моторный — «сделанность» движений.
Природа и психологические механизмы этого синдрома во многом остаются загадкой.
Клиническая психология: психические нормы и патологии
Согласно психическим нормам, указываются следующие признаки, характерные для здорового организма:
- приспособляемость индивида к социуму и окружающей среде;
- сохранность органов человека и нервной системы;
- хорошее самочувствие.
Понятие болезни в клинической психологии связывают с заметным снижением приспособляемости. А также указывают ее возможный исход: полнейшее выздоровление без наличия остаточных явлений, выздоровление с остаточными явлениями, наличие выраженного дефекта (инвалидизация), гибель пациента.
Правильно определить норму и патологию очень сложно, так как этот вопрос нельзя считать только медицинским. Помимо психиатрии и психологии, специалистам приходится рассматривать такие сферы как философия и социология.
Многое значит продуктивность индивида и то, насколько критично он воспринимает жизненные обстоятельства и его продуктивность. Для постановки диагноза, клинические психологи используют личный опыт и наработки, Международную классификацию болезней (МКБ-10), а также Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (DSM-5).
Феноменология нарушений восприятия
Восприятие — это активный процесс анализа и синтеза ощущений путем сопоставления их с прежним опытом.
Восприятие, в отличие от ощущений, носит целостный характер и представляет собой наглядно-образное отражение действующих в данный момент на органы чувств предметов и явлений.
1) гиперстезия — усиление восприятия по силе;
2) гипостезия — ослабление восприятия по силе;
3) агнозия — неузнавание;
4) тотальная анестезия — потеря чувствительности при истерии;
5) деперсонализация — расстройство восприятия собственной личности;
6) бедность участия — утрата сложных чувств;
7) дереализация — искаженное восприятие окружающего мира. Сюда же можно отнести симптомы «уже виденного» (de уа vu), «никогда не виденного» (уа mais vu);
обманы восприятия (иллюзии и галлюцинации).
Для отечественных исследований в общей психологии характерен подход к восприятию как деятельности. Соответственно наши патопсихологи рассматривают нарушения восприятия как расстройство тех или иных характеристик деятельности.
1) в затрудненности узнавания (агнозии);
2) в искажениях воспринимаемого материала (псевдогнозии);
3) в обманах чувств (галлюцинации);
4) в ложных узнаваниях (псевдогаллюцинации);
5) в перестройках мотивационной стороны перцептивной деятельности (перцептивные защиты, измененные смыслы). Остановимся на них подробнее.
Нарушение мотивационного компонента восприятия
Выше было показано, что снижение обобщения приводит к агнозиям, а изменения функционального состояния деятельности анализаторов — к обманам чувств. А теперь зададимся вопросом, как влияет на перцептивную деятельность изменение мотивационного компонента восприятия?
Ответ на этот вопрос был получен Б. В. Зейгарник и сотрудниками ее лаборатории при исследовании восприятия больных с так называемым лобным синдромом, у которых выражены нарушения подконтрольности и произвольности, поведение которых отличалась аспонтанностью, отсутствием коррекции. Начнем с примеров.
Больной, получивший тяжелую травму левой лобной доли, с трудом узнавал предметы, нарисованные пунктиром или затушеванные, был не в состоянии схватить и передать смысл двух картин, последовательно изображающих несложные сюжеты (на одной картине двое ребят курят у стога сена; на другой — они убегают от загоревшегося стога). Больной: «Здесь двое сидят, а здесь двое бегут». Больной не замечает, что речь идет о последовательном изображении.
Читайте также: Курсы дизайнера: где пройти обучение и какие нужно сдавать экзамены на дизайнера?
Не правда ли, похоже на агнозию? Но это не так. О том, что затруднения узнавания являются псевдоагностическими, говорит тот факт, что стоило попросить больного «внимательно посмотреть», как он давал адекватный ответ. Затрудненность узнавания в данном случае не является агностическим расстройством в узком смысле этого слова, а является следствием того, что больные не осуществляли активного поискового процесса, который всегда включен в акт восприятия.
Особенно большие трудности вызывает у больных с поражением лобных долей мозга понимание серий картинок, изображающих в последовательном порядке какой-нибудь сюжет. Так, одному такому больному с поражением базальных отделов лобных долей мозга была предъявлена серия из пяти картинок, изображавших погоню волка за мальчиком по снежной поляне в лесу.
Таким образом, приведенные данные показывают, что существенную роль при таких нарушениях играет нарушение подконтрольности, произвольности, т. е. страдает мотивационный компонент восприятия.
Эта непроизвольность проявляется еще в одном своеобразном феномене — у подобных больных не наступает смены фигуры и фона в обратимых фигурах Рубина. Как известно, если длительное время фиксировать изображение, процесс смены фигуры и фона наступает сам собой; в противном случае достаточно обратить внимание испытуемого на возможность такой смены, чтобы произвольно вызвать этот процесс. У описываемых больных этот процесс смены фигуры и фона не может быть произвольно вызван.
Точно так же у них не возникает гипотез при предъявлении пятен Роршаха.
Приведем два доказательства того, что отмеченные нарушения восприятия имеют личностную обусловленность.
Первое (теоретическое) — от Фрейда.
В американской психологии термином личность обозначается некоторая интегративная система, которая обеспечивает целостность и постоянство поведения индивида и которая постоянно подвергается опасности разрушения либо со стороны запретных инстинктивных влечений, либо со стороны налагаемых внешним миром требований (собака снизу и собака сверху).
В качестве примера остановимся на той форме психологической защиты, которая носит название перцептивной. Приведение в действие механизма перцептивной защиты связано со степенью структурированности перцептивного материала. Неопределенная, конфликтная или незнакомая ситуация, требующая перестройки поведенческих схем, приспособления к новым отношениям, может привести к возрастанию уровня тревожности. Непереносимость неопределенности и вызывает перцептивную защиту (например, отрицание очевидного факта), т. е. расстройство восприятия.
Второе (экспериментальное) доказательство по Б. В. Зейгарник. Экспериментальная методика состояла в следующем. Испытуемым предъявлялись сложные сюжетные картинки и картинки с неясным сюжетом в условиях разной мотивации, которая создавалась, во-первых, с помощью различных инструкций; во-вторых, — разной степенью неопределенности изображений.
Используемые в эксперименте картинки представляли собой изображения более или менее сложных ситуаций (мать купает ребенка, группа чем-то взволнованных женщин и т. д.), нечеткие снимки объектов (цветы, мокрая мостовая, пятна Рорша-ха). Различие инструкций состояло в следующем. В варианте «А» карточки-картинки предлагались с «глухой» инструкцией описать, что изображено.
В варианте «Б» сообщалось, что целью эксперимента является исследование воображения. В варианте «В» испытуемых предупреждали, что задачей исследования является определение их умственных способностей. В каждом варианте предъявлялись разные наборы картинок. Таким образом, во всех трех вариантах цель задания оставалась неизменной, менялась лишь его мотивация.
В экспериментах участвовали здоровые испытуемые, больные эпилепсией и больные шизофренией.
Здоровые испытуемые. В условиях варианта «А» процесс восприятия не обусловливался экспериментально заданной мотивацией. В силу этого непосредственная цель деятельности — содержательная интерпретация — не приобретала самостоятельной побудительной силы.
Качественно иные результаты были получены в вариантах «Б» и «В», где введенный инструкцией мотивов задавал определенную направленность деятельности.
В норме это выразилось в том, что у испытуемых появился интерес к заданию и оценке экспериментатора. Изменился и характер формулировок гипотез — они стали более развернутыми, эмоционально насыщенными. Центральное место в описании сюжетных картинок стало занимать раскрытие внутреннего мира изображенных персонажей. Исчезли формальные ответы.
Особенности восприятия у больного эпилепсией покажем на примере высказываний больного при предъявлении картинки, где изображена группа взволнованных женщин.
«На этой картинке изображены несколько человек. Слева стоит женщина, около нее другая. Волосы темные у нее, она сложила руки на груди и плачет. К ней бежит мальчик, поднявши руки, вроде, успокоить хочет… Сзади мальчика женщина держит ребенка или он на чем-то сидит, прижался к ней, обняв ее правой рукой… В левом углу еще две женщины стоят…» и т. д.
Приведенный пример показывает, как деятельность, вначале направленная на содержательную интерпретацию картинки, превращается в скрупулезное описание отдельных ее фрагментов. В некоторых случаях это тормозит процесс выдвижения гипотез, приводя к возникновению формальных ответов.
Иной вид имеет деятельность восприятия больных шизофренией. Несмотря на «интеллектуальную» направленность исследования, больные не проявляли интереса к заданию, не реагировали на оценку экспериментатора, не исправляли свои ошибки. Деятельность больных характеризуется чрезвычайной свернутостью, отсутствием поисковой активности, столь выраженной в норме.
Таким образом, анализ результатов исследования в вариантах «А», «Б» и «В» позволил установить зависимость восприятия от мотивации. С введением смыслообразующих мотивов образуется новая мотивационная структура, разная в норме и патологии.
